НИКИТА ВЫСОЦКИЙ: "Кто, если не я?!"

​8 часов: Что значит рисковать именем? Уж кто-кто, а вы знаете, что это такое.
Никита Высоцкий: Бывает риск такой: ах, была не была! А бывает он продуманным, в ожидании какого-то результата, ради которого стоит рисковать. У меня не бывает риска ради риска, я не адреналинщик. Я рискую, например, в том смысле, что могу бросить тень на фамилию Высоцкий. Это если говорить о том, что большинство, кто меня не знает, все-таки ассоциирует меня с отцом. И с этим нужно быть осторожным. Хотя, мне кажется, даже если я сделаю что-нибудь плохое, отцовское имя не пострадает. Другое дело, что мне уже 48 лет этим летом исполнится, и у меня есть своя репутация, может быть в более узком кругу, чем круг поклонников Владимира Высоцкого. Но среди тех, кто меня знает, с кем я сталкивался по работе, в публичных местах и на мероприятиях у меня есть своя репутация. Иногда бывает, что перед этим кругом людей она страдает. Вот пример: большое общее дело, все тащат рояль по лестнице, а один вдруг решает – а пойду-ка я покурю. И все, этот рояль летит вниз. Вот такое у меня было, когда я в «Современнике-2» работал, и когда я предпочел, как мне тогда казалось, свою карьеру, свое понимание театра. Нас было не так много, на мне был репертуар, а я вдруг решил уйти. В результате этот театр развалился и мой уход сыграл не последнюю роль. Такие вещи были. Тут я, конечно, явно проиграл. Во всяком случае, не выиграл.
У меня была своя театральная группа. Потом нас накрыли финансовые проблемы. Все дорожало, только нельзя было, чтобы дорожали театральные билеты. Мы хоть и работали на аншлаге, просто сгорели из-за дешевизны билетов. Людям нечем зарплату было заплатить и за аренду расплатиться. Еще были личные ссоры, и за мной тянется шлейф с молодости каких-то моих провинностей, гулянок. И иногда это ко мне возвращается. Я помню, меня в одну картину очень хотел и в результате взял режиссер. И потом он мне рассказывал, что продюсеры остерегались. Они не хотели, чтобы я работал, мотивируя, что вроде талант отца мне не передался.

8Ч.: А если взять чисто физический риск – ради любви, ради дружбы? Ради чего можно рисковать?
Н.В.: И в детстве, и в юности бывало, что я дрался. Когда служил в армии, была дедовщина. Кончено, я пошел в армию после института, и мне было больше лет, чем остальным. Ребята призываются в 18, я пошел в 22. Там всякое бывало. Но только потом ты понимаешь, что рисковал, потому что по молодости кидаешься очертя голову, не зная куда. Меня не трогали. Толпа всегда понимает, когда можно нарваться на неприятности. Моя фамилия впереди меня бежала. Если меня как минимум «отрисовать», думали они, то могут вмешаться «старшие» товарищи. Армия ломает тебя не тем, что тебя кто-то обижает. Там ценности другие. Интеллигентность и воспитанность вся уходит, когда ты безумно хочешь спать. А тебе не дают. И ты реально за это можешь убить. Или хочешь есть, а у тебя старослужащий забирает масло. Представить себе в Москве, что кто-то у меня забрал масло, а я озверел – трудно. Я за собой такого не знал. И когда тебя поднимают среди ночи,  вся твоя городская воспитанность уходит. Потому что ты молодой и ты никто, и ты должен со своим призывом отжиматься. Ползать под кроватью или еще чего. В этот момент действительно можно убить. И я доволен, что все-таки какой-то тормоз был.
Я служил первые несколько месяцев в сержантской школе. Это каждый призыв так: пришли ребята и через полгода ушли в войска. И когда вчерашние молодые, которых вчера все обижали, уйдут завтра в войска и в этой части не останутся, и им ничего не будет, они начинают гоняться за старослужащими. У людей есть оружие и неизвестно, чем все может закончиться. И я рисковал, когда очертя голову бросался неизвестно куда. Покалечил бы или убил кого-то, сел бы. Это сегодня смешно вспоминать. А тогда все было всерьез. Я не буду называть фамилию известного актера, в подобной ситуации он получил дизбат.
Не могу сказать, что я рисковый человек. Но и трусливым себя не назову. Например, я боюсь высоты, и себя нужно заставить перешагнуть через это. Когда дети тянут меня на аттракцион, я понимаю, что ничего не случится. «Пошли папа, как весело». А у меня на высоте голова кружится.
Я не азартный в смысле игры в карты. Но вот вчера проиграла команда, за которую я болел, и я в себя прийти не могу. Моя азартность не связана с риском, как у некоторых: эх, на спор… Знаете, есть ребятя, которые прыгают с небоскребов с парашютами, по телевизору одного показывали, – как он зацепился за столб, сильно ударился. Не понимаю я такого риска.

ДАЛЕЕ...